В среду не только в киномаксе, но и у меня получился день кино. Обычно из-за визита в продуктовый отдел, я несколько задерживаюсь, но тут вышел пораньше, да и продуктами закупался недолго - был же там совсем недавно – выучил, где что лежит.
Короче говоря, до начала сеанса оставалось десять минут, казалось бы, немного, но у дверей в зал никого не было. Вообще никого. Так я открыл для себя, располагающийся на том же этаже гипермаркет Леонардо, о чём теперь, признаться, жалею. Глаза-то загорелись, и это хочется купить и то. Блокноты с акварельной бумагой, золотую масляную краску и фактурную синтетику – прежде всего. Понимаю, что не факт, что буду этим добром пользоваться, но, чёрт возьми, как же хочется попробовать!
читать дальшеМинуты, проведённые в прикосновениях к художественным материалам, не слишком меня успокоили – к двери в зал я направился неровной походкой. Если бы до меня туда не зашёл молодой человек, наверное, долго бы ещё мялся, а так я уже был не один. Не один, да, но несильно больше. К началу сеанса - нас, любителей творчества Скорсезе, в зале было трое. Как-то так вышло, что я купил билет на тот же ряд, что и молодой человек, благодаря которому я решился пройти в зал. Заметив в его руках ведёрко с попкорном, я тотчас же пересел, причём не в конец ряда, а на два ряда вперёд. Чтобы уж наверняка его хрумканье не слышать!
Я тоже мог сухарики к пиву купить, но не стал, - не хотелось портить тишины. Так ещё можно перевести название фильма. Тишина.
Фильм начался с отсылки к главному творению Малевича – с пустого чёрного прямоугольника, и пения сверчков, тем же, он, кстати говоря, и закончился. Впрочем, до конца ещё сидеть и сидеть. Длительность сеанса и стала для меня главным испытанием. Я уже проснулся с болью в каждой косточке, но всё-таки решил пойти на фильм, ведь это был последний день проката.
С каждой сценой боль, особенно в копчике делалась всё более отчётливой, впрочем, мои страдания в подмётки не годились тому кошмару, что разворачивался на экране. Это был не тот кошмар, что случается въяве, нет, это был кошмар из сна – с повторением одних и тех же лиц, ощущением замкнутости, местами некой расплывчатостью, а местами режущей глаза детализацией.
Будь повествование более реалистичным, я может переживал бы за героев в полную силу, но из-за сходства картинки со сном, воспринимал происходящее отдалённо, скорее как буддист, нежели христианин.
Буддизм в фильме противопоставляется христианству, причём буддисты это не какие-то там просветлённые, а хладнокровные прагматики.
Мне кажется такой взгляд куда ближе к реальности, чем то, что обычно принято считать под буддизмом и его последователями. Не знаю уж откуда пошло мнение, что раз буддист, то мирный человек. Из улыбки Будды, что ли?
Впрочем, христиане в этом смысле нисколько не лучше. Японский инквизитор может даже мягче испанского будет.
Ладно, к чему эти разглагольствования, фильм-то я не умом воспринимал, а глазами и ушами. Картинка в фильме прекрасна, причём неважно, что на экране, сбитые в кровь ноги или японская пастораль, - сама композиция приводит в эстетический восторг. Жаль, что из-за больного скелета, я не раз оказывался в первом или же последнем кадре фильма, - простыми словами - на глаза падала темнота.
Со звуком, впрочем, всё было в порядке. Как же хорошо, что фильм не дублирован. Два голоса – японца-толмача и Иисуса – вызвали у меня слуховой оргазм. Кстати о японцах, задолго до этого фильма я мечтал услышать, как они говорят на каком-нибудь европейском языке, и вот моя мечта осуществилась!
У многих прекрасный тембр, более мелодичный, чем на грубом японском. Таким этот язык кажется моим ушам – будь я японцем, он наверняка казался бы мне чистой музыкой. Впрочем, конечно не факт, русский для моих ушей тоже грубоват.
Просмотрел сейчас скрины с фильма и вот что вспомнил. Могу, конечно ошибаться, но кажется главного героя глючило ликом Иисуса с картины Эль Греко. По этому поводу, я, помнится, подумал – насколько всё-таки мощно действует искусство на сознание.
Молодой падре сетует на простодушие японской паствы. Крестьянам проще молиться на крест или икону, чем воображать бога на небесах. Говоря более возвышенным штилем - трансцендентность бога остаётся им недоступной.
Но кого представляет просвещённый Падре, когда его разум мутится или же когда он молится небесам? Лик написанный художником!
Повествование всё время возвращается к вещам. Отрекаются от веры, наступая и плюя на иконы. После отречения падре приходится заниматься проверкой ввозимых на острова товаров на предмет наличия на них христианской символики. Встаёт вопрос, что главнее - символы веры или вера. Если символы, то, какое же это христианство? Это самое настоящее язычество.
Мне, как художнику эта проблематика показалась ближе всего. Хотя, наверное, она в этом фильме не главная. Главный вопрос, пожалуй, - возможно ли кардинальное изменение сознания под влиянием внешних факторов – переезд, смена вероисповедания, физическое и психическое давление. Вопрос актуальный во все времена.